[B] Борьба за власть в малороссийском скиту св. Пророка Илии
«Как нарочно почти в то же самое время, в смежном с русским монастырем, греческом киновиальном монастыре Ксенофе, скончался старый игумен и ксенофские иноки, подобно святопавловским, предпочли избрать себе в игумены одного грека иеромонаха из того же монастыря св. Пантелеймона...»
В) «Нынешний вселенский патриарх Анфим занимал патриарший престол в то время, когда Серайская келья (наш русский Андреевский скит) стал скитом: он, так сказать, открывал этот скит и всегда сохранял к нему особое расположение.
Он не раз во времена удаления своего от патриаршего престола говаривал, как слышно, что непременно сделает что-нибудь для Серайцев, когда будет опять патриархом».
«Прошедшею зимою он, по словам того же очевидца событий, вспомнил свое обещание. Он прислал игумену Феодориту крест, архимандричью мантию и грамоту, в которой объявлял андреевский скит ставропигиальным или патриаршим скитом. Отец Феодорит назван был в этой граммате не дикеем, как обыкновенно на Афоне называют настоятелей зависимых скитов, а игуменом (титул, присвоенный здесь лишь начальникам двадцати независимых монастырей)».
«Все эти знаки патриаршого благоволения к отцу Феодориту и его обители не освобождали, однако, Андреевский скит от его зависимости от Ватопеда. Ватопедское духовное начальство пред этим само не задолго сделало отца Феодорита архимандритом»[166].
Г) Наконец, в малороссийском скиту св. Пророка Илии, находящемся на земле греческого Пандократоровского монастыря, происходила в это время оживленная борьба из-за чести быть дикеем скита, после смерти отца Паисия.
К этой борьбе мы вернемся еще потом, а теперь заметим лишь, что в этой борьбе все малороссы поделидись на две партии: во главе большей стоял о. Андрей, избранный в дикея и признанный в этом звании Пандократорским монастырем, а партией меньшинства руководил умный о. Иннокентий, бывший 26 лет экономом в ските при покойном игумене.
Борьба эта приняла чудовищные размеры и производила страшный соблазн на Афоне, так что гостивший в ту пору на Афоне солунский консул К. Леонтьев, должен быль вмешаться, впрочем, не без просьбы пандовраторских греков и положить конец этой скандалезной распре.