О жизни русского монастыря. Отец Макарий - преемник игумена
Совместная мирная жизнь русских иноков с греческими монахами в Пантелеймоновском монастыре на Афоне продолжалась, однако, не долго. В стенах обители в 1870 году произошло одно важное событие, которое в будущем должно было оказать значительное влияние на внутренний строй обители и на судьбу русских иноков на Афоне, не ускользнувшее от внимания недоброжелателей русских монахов.
Сущность этого события заключается в следующем.
Глубокий старец игумен Герасим, желая приготовить на случай своей смерти достойного себе преемника для занятия игуменского трона в обители св. Пантелеймона, остановил свой выбор на о. Макарие, как человеке выдающемся среди остальных братий по уму и по своей примерной во всех отношениях монашеской жизни. (Это грубое нарушение законов Афона. Игумен избирается голосованием. )
В этом случае игумен Герасим подражал примеру своего знаменитого старца, игумена Саввы, который избрал его себе в преемники, тоже еще при своей жизни. Скромный и непритязательный о. Макарий, возведенный в сан архимандрита еще в 1868 году, когда богомольствовал на Афоне преосвященный Александр, бывший епископ Полтавский, сознавая хорошо, что настоящее его избрание в преемники о. игумену Герасиму не понравится инокам-грекам и даже может повести прямо к волнениям в монастыре, — долго и решительно отказывался от высокой чести стоять когда-нибудь во главе своей «литании».
Но его отговорки и опасения не были приняты в резон, и о. Макарий 15 октября 1870 года объявлен «нареченным преемником» старца игумена. В среде монахов — греков русского Пантелеймоновского монастыря сейчас же, после этого объявления, как и предполагал о. Макарий, нашлись недовольные, которые начали смущать и волновать остальных иноков обители, спокойно отнесшихся к совершившемуся обычному в жизни святогорских монастырей факту.
И можно думать, что это одно обстоятельство, взятое само по себе, едвали бы раздуло издавна тлевшуюся искру затаенной вражды греков в русским до той силы, какая проявилась на св. Горе в редких в истории иночества смутах и соблазнительных неурядицах, если бы к этому событию не примешался целый ряд других фактов, с которыми так или иначе связывалось русское имя.
Эти побочные события, из коих большая часть, по словам очевидцев, «совершенно случайны и вовсе незначительны и в другое время прошли бы незамеченными» даже, были афонские и вне-афонские.
