«Я, — пишет очевидец К. Леонтьев об о. Макарии, — даже часто дивился, глядя на него и слушая его речи, как могла эта натура, столь нежная, казалось, во всех смыслах столь идеальная и сердечная, и быстрая; — как могла она подчиниться так беззаветно, глубоко, искренно и безответно всему тому формализму, который в хорошем монашестве неизбежен!
Скажу еще — не только неизбежен, но и в высшей степени плодотворен для духа, ибо он-то, этот общий формализм жизни, дающий так мало простора индивидуальным расположением, даже нередко хорошим, может быть более всего другого упражняет волю инока ежечасными понуждениями и смиряет его своенравие, заставляя иногда даже и движение любви и милосердия — предпочесть послушание начальству или уставу.
— Поживши я понял скоро и сам всю душевную, психологическую, так сказать, важность всего того, что многие, по грубому непониманию, зовут «излишними внешностями».
— Но и понявши, я продолжал дивиться, как такая, выражаясь по нынешнему, „нервная“ натура смогла подчиниться всему этому так глубоко и так искренно!»[137].
И ничто не нарушало этих идеальных отношений ученика к учителю: ни разность их сана и положения (о. Макарий был архимандритом и игуменом, а о. Иероним до смерти удерживал за собою скромный титул «иеросхимонаха» духовника - Высказывания жизни), ни даже те «жестокие искусы», которым последний подвергал своего ученика.
«Я, — пишет тот же очевидец, — видел их вместе в начале семидесятых годов, видел сыновние отношения архимандрита (т. е. о. Макария) к своему великому старцу (т. е. о. Иерониму); знал, что он уже и тогда, избранный в кандидаты на звание игумена в случае кончины столетнего старца Герасима, безусловно повиновался о. Иерониму и нередко получал от него выговоры даже и при мне»[138].
Эти-то «выговоры» и были «тяжелым искусом» для о. Макария, так как большею частию проступки его вытекали непосредственно из глубины его доброго впечатлительного сердца, весьма чуткого к горю и радости своего ближнего и с обычной точки зрения не только не заслуживали порицания, а напротив должны бы быть одобряемы и награждаемы.
Наблюдательный и правдивый биограф о. Макария, неоднократно нами цитируемый, К. Леонтьев, приводить весьма характерный случай подобного искуса...