М. Пришвин. Тайный дневник. Мало кто знает, что он был и замечательным фотографом. Публикуем впервые отрывки дневника и фотодневник 1930 года:
28 Января. Падение Годунова (1600-1930) в 11 утра...
А то верно, что Царь, Годунов и Карнаухий висели рядом и были разбиты падением одного на другой. Так и русское государство было разбито раздором. Некоторые утешают себя тем, что сложится лучшее. Это все равно, что говорить о старинном колоколе, отлитом Годуновым, что из расплавленных кусков его бронзы будут отлиты колхозные машины и красивые статуи Ленина и Сталина...
Мы отправились снять все, что осталось на колокольне.
Рабочие лебедками поднимали язык большого колокола и с высоты бросали его на Царя. Стопудовый язык отскакивал, как мячик. Подводы напрасно ждали обломков.
В следующем ярусе после него, заваленного бревнами и обрывками тросов, где висели некогда Царь, Карнаухий и Годунов, мы с радостью увидели много колоколов, это были все те, о которых говорили: останется тысяча пудов.
Это был, прежде всего, славословный колокол Лебедь (Лебедок), висящий посередине, и часть ?зазвонных колоколов?. В западном пролете оставался один колокол (из четырех). Можно надеяться, что это остался знаменитый ?чудотворцев колокол?, отлитый игуменом Никоном в 1420 году. В северном пролете оставались два, один из них царя Алексея Михайловича.
Мороз и ветер. Дома сидел. Трагедия с колоколом потому трагедия, что очень все близко к самому человеку: правда, колокол, хотя бы Годунов, был как бы личным явлением меди, то была просто медь, масса, а то вот эта масса представлена формой звучащей, скажем прямо, личностью, единственным в мире колоколом Годуновым, ныне обратно возвращенной в природный сплав. Но и то бы ничего, ? это есть в мире, бывает, даже цивилизованные народы сплавляются.
Страшно в этом некое принципиальное равнодушие к форме личного бытия: служила медь колоколам, а теперь потребовалось ? и будет подшипником. И самое страшное, когда переведешь на себя: ?Ты, скажут, писатель Пришвин, сказками занимаешься, приказываем тебе писать о колхозах?.
Два разоренные, обобранные попа, в чем были, в паническом страхе бежали из Александровского уезда. На станц. Берендеево они сошли с поезда, остриглись, переоделись в какое-то рубище и потом продолжили свой путь до Сергиева. Тут было раньше прибежище всем таким людям. Но теперь нет ничего, и уже имя свое Троица переменила. Теперь это Загорск.